Исповедь Дракулы - Страница 96

– Казаклы-бей! Казаклы-бей! – слышалось со всех сторон, и это имя наводило на врагов больший страх, нежели сверкание валашских клинков.

Люди султана окончательно потеряли контроль над ситуацией, лагерь охватил ужас, турки бежали в разные стороны, падая под мечами янычар, пытавшихся таким способом пресечь панику. Тем временем, сметая всех, кто стоял у меня на пути, я продвигался к шатру султана. Напрасно звучали трубы, призывавшие воинов к оружию, – протяжный звук тонул в общем шуме, проскальзывая мимо сознания насмерть перепуганных людей. Напрасно султан взывал о помощи – у величайшего самодержца почти не осталось защитников, они разлетелись как ворох сухих листьев под порывом ветра. Конь с трудом перескакивал через груды искромсанных трупов, но я даже не смотрел на них и видел перед собой только огромный парчовый купол с развевавшимся над ним османским знаменем… Отчаянная атака, несколько десятков оплаченных множеством вражеских жизней шагов к заветной цели, и вот, наконец, сверкающий золотом шатер «властелина мира»…

Я спешился и, держа в одной руке меч, а в другой факел, вошел внутрь. Мне хотелось посмотреть в глаза Мехмеду, прежде чем снести ему голову, но каково было мое отчаянье, когда я не обнаружил в шатре султана! Вместо него передо мной находились двое насмерть перепуганных турка в богатых одеждах – должно быть, знатные придворные. Выругавшись, я убил обоих и бросил на пол горящий факел. Пламя взметнулось вверх, скользнув по дорогим тканям, превращая в прах золото и оказавшиеся пустыми надежды.

Почему в шатре не было султана? Почему я ошибся? Неужели Мехмед, опасаясь нападения, намеренно подставил других людей, выбрав для себя пристанище поскромнее? Или он успел выскользнуть наружу в последний миг перед моим приходом? Возможно… Но как бы то ни было, у меня все еще оставался шанс завершить начатое, и я поспешил к другому походному жилищу, возле которого заметил большое количество янычар и кавалеристов. Они лихорадочно пытались сгруппироваться вокруг шатра, где, по-видимому, и находился султан. Именно туда я и направил основные силы для атаки, но мои люди никак не могли пробиться сквозь плотную стену стоявших насмерть янычар. Оценив обстановку, я отдал приказ вступить в бой отряду Галеса, надеясь, что его появление переломит ситуацию и принесет победу.

Бой продолжался, всюду полыхал огонь, но, несмотря на это яркое освещение, я заметил, что небо уже не стелется черным бархатом – июньская ночь стремительно подходила к концу, торопя нас к отступлению. Чуть правее я увидел Гергину, яростно прорубавшегося к заветному шатру:

– Гергина, где Галес?! Он должен атаковать!

– Не знаю, твое высочество! Сигнал к атаке звучал уже четыре раза, но никто так и не откликнулся на призыв.

Я с отчаяньем посмотрел на такой близкий, но недоступный шатер. Еще несколько десятков шагов, и война бы была кончена, враг разбит, но это расстояние оказалось непреодолимым. Стремительно светало, наши силы таяли. И все же шанс на победу оставался. Это был мой жребий, моя судьба, только я мог уничтожить огнедышащего дракона, порожденье зла, опустошавшее христианский мир. Взять в руки карающий меч Господень и поразить им врага – такова была воля Бога, которую мне предстояло исполнить. Вопреки всему: досадным ошибкам, неудачам, предательствам, просто идти вперед, сметая на своем пути все преграды. Живым или мертвым – дойти, ворваться в шатер и убить султана, убить, чего бы это не стоило… Спрыгнув с коня и крепче сжав в ладони рукоять меча, я побежал в самую гущу сражения, клинком, а то и просто закованным в тяжелую перчатку кулаком, расчищая путь к возмездию.

– Твое высочество, осторожно!

Я слишком увлекся в своем стремлении вперед, перестав отслеживать то, что происходило рядом. За ошибку пришлось платить немедленно – этот удар неминуемо принес бы мне смерть, но верный Драгомир оказался рядом в нужную минуту, оттолкнув неожиданно атаковавшего меня рослого янычара и вступив с ним в отчаянную схватку. Янычарская сабля сбила шлем, кровь обильно текла по лицу, но боли не чувствовалось. Я ощупал голову – похоже, рана была неопасной, лезвие скользнуло по касательной и лишь рассекло кожу надо лбом и левым виском. Кое-как стерев с лица кровь, я надел шлем и снова хотел идти в бой, но на моем пути встал Драгомир. Он крепко сжал мой локоть:

– Твое высочество, так нельзя! Тебя убьют!

– Еще немного и мы их добьем. Это царапина. Вперед!

Расшвыривая навалившихся на меня янычаров, и не глядя, нанося удары, я продвигался вперед, пока вновь не увидел перед собой лицо Драгомира:

– Твое высочество, отступаем. У нас и так слишком большие потери.

Я хотел оттолкнуть Драгомира, но внезапно ощутил, что стремительно теряю силы, а почва уходит у меня из-под ног. На какое-то мгновение я потерял сознания, а когда очнулся, почувствовал, что мне помогают влезть в седло.

Мы покинули вражеский лагерь стремительно и беспрепятственно, оставив позади горы трупов. Это была самая страшная резня из тех, что доводилось мне когда-либо пережить. Когда я смотрел на свой поредевший отряд, то понимал, что оставил на поле боя примерно две третьих своих людей. Хотелось надеяться, что жертвы со стороны султана были значительно больше, и каждый из погибших влахов захватил с собой в могилу по нескольку врагов. Я гнал коня в сторону гор, где можно было укрыться от преследования, и мне не давала покоя лишь одна мысль – почему отряд Галеса не пришел нам на помощь? Было ли это изменой или случайностью? В чем состояла причина того, что величайшая победа ускользнула из моих рук?