Исповедь Дракулы - Страница 123

123

Так завершилась первая на территории Сербии стычка с противником. Она не могла повлиять на исход противостояния между венгерско-сербскими войсками и османами, но для самого Влада Дракулы означала очень многое.

С гордо поднятой головой князь стоял на поле брани среди поверженных врагов, оценивая принесенную смерти дань. Но не ратные подвиги внушали радость в сердце Дракулы, он гордился победой, о которой не догадывался никто из его товарищей по оружию. Это была победа над собственной слабостью и страхом того, что он уже не сможет быть самим собой. Слишком много сил забрала черная бездна темницы, слишком много страданий выпало на его долю. Внешне князь Валахии держался так, словно ничего не изменилось, и не было в его судьбе долгих лет заточения, но очень часто, оставшись наедине с собой, он чувствовал себя сломленным, опустошенным, не способным продолжать яростную борьбу, составлявшую для него смысл слова «жизнь». А сегодня в бою он доказал, что еще не все потеряно, и человек, вернувшийся из преисподней, может начать жить заново, поборов немощность и отчаянье.

– Насадите трупы на колья и сделайте так, чтобы их было видно со всех сторон! А чтобы их казалось побольше, расчлените каждое тело на несколько частей, – глаза Дракулы сверкнули насмешкой и ненавистью. – Пусть знают, что Казаклы действительно вернулся. Я не обману ожиданий.

Работа закипела. Тот, кого османы называли Сажателем-на-кол, внимательно наблюдал, как нанизывают на копья разрубленные тела врагов. Война продолжалась… И ради победы в ней можно было пожертвовать всем, вынести любые испытания. Да, он стал католиком, согрешил, отрекшись от своей веры, но он заручился поддержкой папы, а только Рим, как бы к нему ни относиться, мог собрать армию, способную разбить Мехмеда Завоевателя. Весь долгий путь страданий привел его к цели, во имя которой можно было пожертвовать всем, даже своей бессмертной душой. Но эта жертва – его личная жертва, его сломанная жизнь не стоили ничего в сравнении с главной победой, способной переломить весь ход истории. Война продолжалась…

– На все воля Божья, – негромко произнес Влад, запрыгивая в седло горячего скакуна. – Господь не оставит своих рабов.

Трансильвания, Аргис

Дождь барабанил по крышам дробно и однообразно, смывая прошлое и унося его в реку забвения. Молодая женщина стояла у окна, рассеянно созерцая гористую улочку с тесно прижавшимися друг к другу, помрачневшими от дождя домами. Дома имели глаза – похожие на зрачки дыры слуховых окон, полуприкрытые тяжелыми веками черепицы. Глаза домов внимательно смотрели на Елену, словно знали ее тайну. Сегодня утром она почувствовала, как под сердцем шевельнулся ребенок – ребенок Влада Дракулы. Рука с трепетом легла на живот – женщина пыталась уловить биение крохотного сердечка. Что она испытывала? Что должна была испытывать?

В тот день, когда Элизабет Силади сообщила Елене о предстоящем браке с Дракулой, девушка решила, что услышала свой смертный приговор. Ей тогда представлялось, будто ее живой собираются бросить в могилу, при жизни обрекая на адские муки. Елена хотела умереть, страшась своей горькой судьбы. Но не хватило воли загасить искру своей жизни, и невеста все оттягивала роковой шаг.

А потом была свадьба и объятия человека, прозванного сыном дьявола… Елена с ужасом ждала, что ее супруг начнет проделывать с ней нечто из своего кровавого репертуара, но «великий изверг» либо умел скрывать свои чудовищные инстинкты, либо… Молодая супруга вскоре успокоилась, поняв, что муж не станет мучить ее, но все равно страх и неприязнь к этому человеку у нее сохранилась. Однако и это впечатление вскоре сменилось новым. Набожная католичка, воспитывавшаяся под присмотром монахинь, считала плотские утехи страшным грехом – считала до той поры, пока не вкусила запретный плод в объятьях своего мужа. Огонь растопил лед, страсть оказалась сильнее и страха, и предрассудков. Она жила в двух разных мирах – дневном и ночном, порой не узнавая себя в новом воплощении. Но до гармонии было далеко – не потому, что они совсем не знали друг друга, не потому, что были разными людьми, – над их судьбами нависла тень Ворона, лишая даже надежды на счастье, о котором грезила юная мечтательница.

Находясь в Пеште, Елена вынуждена была регулярно встречаться с Элизабет и выполнять ее приказы, ведь брак с Дракулой был лишь частью политической игры, в которую против воли была втянута девица из семьи Корвинов. От Елены требовалось следить за мужем, докладывать о его встречах и, по возможности, контролировать переписку. Это внушало отвращение, но страх перед грозной старухой заставлял покорно исполнять ее волю. Жизнь в Пеште, наполненная страхом, ненавистью, ядом интриг была невыносима, и потому, узнав о предстоящем отъезде в Трансильванию, Елена обрадовалась. Только бы вырваться из ненавистного города, где все было отравлено властью Ворона, только бы вздохнуть свободно, жить без этого тяжкого груза, сковывавшего душу. Пусть даже с «великим извергом», но подальше от королевского двора, там, где не могут достать ее щупальца всемогущей матушки короля.

В Трансильвании действительно было намного спокойнее, нежели в Венгрии, даже несмотря на то, что супругам часто приходилось менять место жительства. Занятый решением важных вопросов, Дракула переезжал из города в город, нигде не останавливаясь подолгу. Он привык к походной жизни, а, может быть, просто боялся, застряв на одном месте, снова ощутить себя в клетке, без свободы, простора, уходящей к горизонту дороги… Перебравшись на новое место, князь поручал жене все хлопоты по обустройству дома, а сам уезжал то в очередной военный поход, то по каким-то иным, неведомым Елене делам. Воспоминания о ночных часах любви отступали, постепенно становясь чудесной сказкой. Елена скучала, тосковала, не находила себе места, вновь и вновь думая о супруге. А потом она поняла, что беременна…

123